Олегсей Душнов просыпается утром и первым делом, открыв глаза, видит перед собой Диму Побрацкого, который сидит, склонившись над его кроватью.
– Проснулся наконец. Как ты? – участливо спрашивает Дима, осторожно касаясь ладонью плеча призрака.
– Никак, – огрызается Душнов и отворачивается на другой бок, чтобы не видеть лицо Побрацкого, хотя сам так хочет кинуться ему на шею, расплакаться, показать, как этот человек ему важен, однако боится. – Почему ты ушел вчера? – все так же безучастно спрашивает Олегсей, гипнотизируя неморгающим взглядом стену.
– Я подумал, что тебе лучше побыть одному, наедине со своими мыслями, успокоиться.
Душнов вжимает голову в плечи и обнимает себя руками, сдерживая появившееся из ниоткуда желание залить слезами все это помещение, от боли и безысходности.
– Это из-за того, что я на тебя накричал, да? – более тускло, даже расстроенно спрашивает Олегсей, видя, как стена в глазах расплывается и весь обзор застилают слезы. – Прости.
Дима поворачивает несопротивляющегося призрака к себе за плечо и помогает ему подняться, после чего заключает в свои объятия:
– Прощаю, конечно, – добродушно улыбается он, гладя Олегсея по спине. – Всё в порядке, просто ты себе же вредишь этим. Душнов расстроенно вздыхает и прижимается ближе к Диме. – Успокоился, м? – как-то необычайно нежно спрашивает Дима, ласково гладя Олегсея по волосам. Душнов утвердительно угукает и прислоняет холодные ладони к горящим щекам, чтобы успокоиться.
– Ну что, выполним сегодня какой-нибудь пункт? Например... – Дима открывает конспект и пробегает глазами по строчкам списка. – Например, шашлыки с друзьями? Думаю, я смогу это организовать, к тому же сегодня хочу пропустить пары, потому что там очередная работа – Лень писать ее.
Олегсей закатывает глаза, принимая обратно свое обличие заботливой мамочки и легонько ударяет Диму по колену:
– Когда ты умудрился стать прогульщиком? Если бы не я, ты бы вообще никуда не ходил?
Получив в ответ типичное для Димы в таких вопросах молчание, Олегсей взлетел с кровати и потянулся, подлетая к холодильнику:
– Ладно уж, иди завтракай и пойдем, – уже более доброжелательно говорит Олегсей, заглядывая в почти пустой холодильник.
Душнов ударяет себя по лбу, вспоминая, что Дима никогда не успевает есть дома перед парами, а на выходных уходит к своей новой девушке – и поэтому в холодильнике нет ничего, кроме пары банок энергетика.
– Да не парься, я куплю себе что-нибудь в магазине, нам же ещё мангал нужен, – предпринимает попытку успокоить Олегсея Дима, надевая на худощавые ноги джинсы, которые висели на стуле с самого утра, когда Побрацкий пришел от Оли.
Олегсей отлетел от холодильника и остановился левитировать около стола, все еще с укором глядя на Диму, не пытаясь его задеть, а наоборот, желая показать, что волнуется. Просто не может иначе. Дима снимает с себя футболку и неряшливо отбрасывает её на стул, не удосуживаясь повесить ровно. Пока Побрацкий ищет в шкафу с одеждой, чего бы необычного ему одеть (а то свитер приелся уже), Олегсей подлетает к стулу и вешает футболку ровно, чтобы успокоить внутреннего перфекциониста.
– Итак, получается, мы идем в парк? – что странно, призрак ощущает такой прилив сил, как если бы произошло что-то очень хорошее. Ему больше не хочется злиться ни на Диму, ни на себя, будто это наваждение бесследно прошло. Олегсей сам никогда не был «токсиком», даже, скорее, боялся им стать, и то, что произошло вчера, очень парня удручало. Он надеялся, что такое больше не повторится. Может, он справился с этим выгоранием, или что это там было?
- Ну типа того.
Дима кладет вещи на траву, чуть поодаль от тротуара, по которому прогуливаются парочки, и совсем близко с небольшим озером. Побрацкий расстилает плед, который взял с собой, и садится на него, похлопывая рукой рядом, как бы приглашая Олегсея тоже присесть. После пары косых взглядов он осекается и вставляет в ухо наушник, чтобы говорить хотя бы не с пустотой. Душнов мило смеется, видя такое стеснение со стороны обычно безразличного к окружающим парня, и садится на плед – точнее, зависает над ним. Дима достает мангал из рюкзака и вскрывает ножом упаковку, после чего многочисленные детали высыпаются ему под ноги, одна из деталей всё-таки его ударяет.
– Черт! – не сдерживает болезненный мат Дима и садится на корточки, поднося инструкцию ближе к глазам.
Промучавшись с инструкцией минут пять или даже десять, Дима откидывает здравый смысл на другой конец пледа, вместе с инструкцией, и начинает подставлять детальки друг к другу так, как сам считает нужным.
Олегсей не может без сожаления и смеха смотреть на все это, поэтому, когда его лицо уже горит ярко-синим огнём от непрерывного смеха, улетает к озеру и окунается в него, чтобы немного сбить свой пыл. На самом дне озера Олегсей замечает какое-то шевеление, но значения этому не придает и вылетает из озера обратно, оставляя за собой всплеск из кристально чистых брызг.
Призрак возвращается обратно на плед, где Дима празднует победу над поддавшимся ему мангалом и гордо смотрит на Олегсея, как бы говоря: «Вот, а ты думал не справлюсь». Побрацкий достает из рюкзака уже замаринованное мясо для шашлыков, шампура и спички. Конечно, за разведение огня в общественном месте их могут привлечь к штрафу, но зато пункт будет выполнен. Это явно важнее.
Олегсей радостно вертится вокруг Димы, с неиссякаемым любопытством смотрит, как умело парень нанизывает мясо на шампуры. В голову приходит мысль, что его прозвали «Шашлыком» не зря, но Душнов-то знает истинную причину такого прозвища, поэтому снова не сдерживает смешок. Ему сейчас слишком хорошо: это пугает, но Олегсей даже не хочет вспоминать о вчерашнем дне. Срывы у всех бывают, верно?
Небо постепенно розовеет от только зарождающегося заката, а Дима без умолку болтает с Олегсеем на совершенно разные темы – об учебе и отдых, о том, как им весело вместе. В душе такие приятные чувства впервые у обоих, потому что раньше не было времени побыть вдвоем, просто отстраниться ото всей дурацкой суеты и поговорить о самых обычных вещах. А ведь это порой настолько успокаивает и расслабляет, что помогает выйти даже из затяжного стресса. В общем, разговоры – штука полезная.
Из озера же в этот момент показывается чья-то голова в сером капюшоне. Призрак – скорее испуганно, нежели агрессивно – осматривается вокруг и вылетает из озера, отряхиваясь над ним, как кошка. Олегсей слышит шум краем уха и, оборачиваясь на него, видит призрака, который робко повисает над озером и вопросительно смотрит на него. У Побрацкого звонит телефон: он встает с пледа, нервно теребя край футболки, после чего отвечает на звонок. Олегсей замечает, что его собеседник пока занят, и решает узнать, что это за новый призрак, который так и не сдвинулся с места.
Душнов подлетает ближе, но призрак опережает его и тянет руку в знак знакомства:
– Я Паша, – немного хриплый голос для мальчика, но с кем не бывает.
– Олежа, – спокойно отвечает Олегсей, улыбаясь уголками губ в знак радости от знакомства.
– Я тебя увидел, когда ты плескался здесь и, знаешь, твой цвет заинтересовал меня, – безэмоционально сообщает призрак, будто не он сам говорит, а кто-то через него транслирует Олегсею информацию. Душнов смотрит на свои бледно-голубые руки и удивленно выгибает бровь.
– А что же с ним не так? – парень окидывает взглядом Пашу, но тот серый, будто бездомный котёнок. Приятное сравнение. Наверное, этот мальчик был замечательным человеком. И почему же он умер?
– Мой цвет серый, потому что я убил себя. А твой цвет – как ясное июньское небо. И знаешь, голубой – это ведь цвет убийства. Точнее, даже не так. Убиенный – синий, а в твоей смерти есть твоя вина.
Паша сверкает цепким взглядом из-под капюшона и сдержанно вздыхает:
– Мне жаль.
